Неточные совпадения
Варенька в своем белом
платке на
черных волосах, окруженная детьми, добродушно и весело занятая ими и, очевидно, взволнованная возможностью объяснения с нравящимся ей мужчиной, была очень привлекательна.
Она сняла
платок, шляпу и, зацепив ею за прядь своих
черных, везде вьющихся волос, мотая головой, отцепляла волоса.
Он бросил фуражку с перчатками на стол и начал обтягивать фалды и поправляться перед зеркалом;
черный огромный
платок, навернутый на высочайший подгалстушник, которого щетина поддерживала его подбородок, высовывался на полвершка из-за воротника; ему показалось мало: он вытащил его кверху до ушей; от этой трудной работы, — ибо воротник мундира был очень узок и беспокоен, — лицо его налилось кровью.
Сияние месяца там и там: будто белые полотняные
платки развешались по стенам, по мостовой, по улицам; косяками пересекают их
черные, как уголь, тени; подобно сверкающему металлу блистают вкось озаренные деревянные крыши, и нигде ни души — все спит.
Он сидит подле столика, на котором стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый
платок,
черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке.
Большая размотала
платок, закрывавший всю голову маленькой, расстегнула на ней салоп, и когда ливрейный лакей получил эти вещи под сохранение и снял с нее меховые ботинки, из закутанной особы вышла чудесная двенадцатилетняя девочка в коротеньком открытом кисейном платьице, белых панталончиках и крошечных
черных башмачках.
— Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я пошла. Ну-с, прихожу в большой страшеннейший магазин; там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и подошла к
черному человеку в очках. Что я ему сказала, я ничего не помню; под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в
платок и отдал обратно.
Раскольников отвечал резко, отрывисто, весь бледный как
платок и не опуская
черных воспаленных глаз своих перед взглядом Ильи Петровича.
Фенечка вытянула шейку и приблизила лицо к цветку…
Платок скатился с ее головы на плеча; показалась мягкая масса
черных, блестящих, слегка растрепанных волос.
Соединение пяти неприятных звуков этого слова как будто требовало, чтоб его произносили шепотом. Клим Иванович Самгин чувствовал, что по всему телу, обессиливая его, растекается жалостная и скучная тревога. Он остановился, стирая
платком пот со лба, оглядываясь. Впереди, в лунном тумане,
черные деревья похожи на холмы, белые виллы напоминают часовни богатого кладбища. Дорога, путаясь между этих вилл, ползет куда-то вверх…
Из прихожей появился Ногайцев, вытирая бороду
платком, ласковые глаза его лучисто сияли, за ним важно следовал длинноволосый человек, туго застегнутый в
черный сюртук, плоскогрудый и неестественно прямой. Ногайцев тотчас же вытащил из кармана бумажник, взмахнул им и объявил...
Тося, бесцеремонно вытирая
платком оцелованное лицо, спустила
черные ноги на пол и исчезла, сказав: — Знакомьтесь: Самгин — Плотникова, Марфа Николаевна. Пойду оденусь.
Вон она, в темном платье, в
черном шерстяном
платке на шее, ходит из комнаты в кухню, как тень, по-прежнему отворяет и затворяет шкафы, шьет, гладит кружева, но тихо, без энергии, говорит будто нехотя, тихим голосом, и не по-прежнему смотрит вокруг беспечно перебегающими с предмета на предмет глазами, а с сосредоточенным выражением, с затаившимся внутренним смыслом в глазах.
Между тем он же впадал в странное противоречие: на ярмарке он все деньги истратит на жену, купит ей платье,
платков, башмаков, серьги какие-нибудь. На Святую неделю, молча, поведет ее под качели и столько накупит и, молча же, насует ей в руки орехов, пряников,
черных стручьев, моченых груш, что она употчует всю дворню.
Она быстро обвила косу около руки, свернула ее в кольцо, закрепила кое-как
черной большой булавкой на голове и накинула на плечи
платок. Мимоходом подняла с полу назначенный для Марфеньки букет и положила на стол.
Вот идет
черная старуха, в
платке на голове, сморщенная, безобразная; другая, безобразнее, торгует какой-нибудь дрянью; третья, самая безобразная, просит милостыню.
Черная, как поношенный атлас, старуха-негритянка, с
платком на голове, чистила ножи.
У подъезда, на нижней ступеньке, встретил нас совсем
черный слуга; потом слуга малаец, не совсем
черный, но и не белый, с красным
платком на голове; в сенях — служанка, англичанка, побелее; далее, на лестнице, — девушка лет 20, красавица, положительно белая, и, наконец, — старуха, хозяйка, nec plus ultra белая, то есть седая.
На противоположной стороне дороги Нехлюдов узнал синий
платок Катюши,
черное пальто Веры Ефремовны, куртку и вязаную шапку и белые шерстяные чулки, обвязанные в роде сандалий ремнями, Симонсона.
Вот и передняя, потом большая комната с какими-то столами посредине, а вот и сама Надя, вся в
черном, бледная, со строгим взглядом… Она узнала отца и с радостным криком повисла у него на шее. Наступила долгая пауза, мучительно счастливая для всех действующих лиц, Нагибин потихоньку плакал в холодных сенях, творя про себя молитву и торопливо вытирая бумажным
платком катившиеся по лицу слезы.
Одет он был в какой-то поношенный сюртук с медными гладкими пуговицами; старый
черный шелковый
платок окутывал его огромную шею.
Села у окна и, посасывая губу, стала часто сплевывать в
платок. Раздеваясь, я смотрел на нее: в синем квадрате окна над
черной ее головою сверкали звезды. На улице было тихо, в комнате — темно.
Он снял очки, протер их
платком в красных и
черных пятнах и сказал...
Настанет год — России
черный год, —
Когда царей корона упадет,
Забудет
чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы
платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек: —
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож.
Настасья Филипповна вышла действительно бледная как
платок; но большие
черные глаза ее сверкали на толпу как раскаленные угли; этого-то взгляда толпа и не вынесла; негодование обратилось в восторженные крики.
Она была в
черном шерстяном платье, с
черным большим
платком на шее, в белом чистом чепце с
черными лентами.
Бывало, Агафья, вся в
черном, с темным
платком на голове, с похудевшим, как воск прозрачным, но все еще прекрасным и выразительным лицом, сидит прямо и вяжет чулок; у ног ее, на маленьком креслице, сидит Лиза и тоже трудится над какой-нибудь работой или, важно поднявши светлые глазки, слушает, что рассказывает ей Агафья; а Агафья рассказывает ей не сказки: мерным и ровным голосом рассказывает она житие пречистой девы, житие отшельников, угодников божиих, святых мучениц; говорит она Лизе, как жили святые в пустынях, как спасались, голод терпели и нужду, — и царей не боялись, Христа исповедовали; как им птицы небесные корм носили и звери их слушались; как на тех местах, где кровь их падала, цветы вырастали.
Ему навстречу с дивана поднялась дама в
черном шелковом платье с воланами и, поднеся батистовый
платок к бледному лицу, переступила несколько шагов, склонила тщательно расчесанную, душистую голову — и упала к его ногам…
По монастырскому двору рысью бежала высокая весноватая девушка в
черном коленкоровом платье, с сбившимся с головы
черным шерстяным
платком.
В комнате не было ни чемодана, ни дорожного сака и вообще ничего такого, что свидетельствовало бы о прибытии человека за сорок верст по русским дорогам. В одном углу на оттоманке валялась городская лисья шуба, крытая
черным атласом, ватный капор и большой ковровый
платок; да тут же на полу стояли
черные бархатные сапожки, а больше ничего.
Она была одета в темно-коричневый ватошник, ловко подпоясанный лакированным поясом и застегнутый спереди большими бархатными пуговицами, нашитыми от самого воротника до самого подола; на плечах у нее был большой серый
платок из козьего пуха, а на голове беленький фламандский чепчик, красиво обрамлявший своими оборками ее прелестное, разгоревшееся на морозе личико и завязанный у подбородка двумя широкими белыми лопастями. Густая
черная коса в нескольких местах выглядывала из-под этого чепца буйными кольцами.
Несколько старушек, в тех же
черных кафтанах и повязанные теми же
черными, с белыми каймами,
платками, сидели на бревнах около моленной с наклоненными головами и, должно быть, потихоньку плакали.
На улицах и у ворот почти исключительно встречаются одни женщины, в неизменных темно-синих сарафанах, с пуговицами, идущими до низу, и с
черными миткалевыми
платками на головах, закалывающимися у самого подбородка, вследствие чего лицо представляется как бы вставленным в
черную рамку.
Но барынька, вероятно, предчувствовала, что найдет мало сочувствия в Акиме, и потому, почти вслед за Иваном, сама вошла в горницу. Это была маленькая и худощавая старушка, державшаяся очень прямо, с мелкими чертами лица, с узенькими и разбегающимися глазками, с остреньким носом, таковым же подбородком и тонкими бледными губами. Одета она была в
черный коленкоровый капот, довольно ветхий, но чистый; на плечах у нее был
черный драдедамовый
платок, а на голове белый чепчик, подвязанный у подбородка.
Я сделал это и снова увидал ее на том же месте, также с книгой в руках, но щека у нее была подвязана каким-то рыжим
платком, глаз запух. Давая мне книгу в
черном переплете, закройщица невнятно промычала что-то. Я ушел с грустью, унося книгу, от которой пахло креозотом и анисовыми каплями. Книгу я спрятал на чердак, завернув ее в чистую рубашку и бумагу, боясь, чтобы хозяева не отняли, не испортили ее.
Дед, в бабушкиной кацавейке, в старом картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается, шагает тонкими ногами осторожно, точно крадется. Бабушка, в синей кофте, в
черной юбке и белом
платке на голове, катится по земле споро — за нею трудно поспеть.
Хоронили Никона как-то особенно многолюдно и тихо: за гробом шли и слободские бедные люди, и голодное городское мещанство, и Сухобаев в
чёрном сюртуке, шла уточкой Марья, низко на лоб опустив
платок, угрюмая и сухая, переваливался с ноги на ногу задыхавшийся синий Смагин и ещё много именитых горожан.
Гремя каблуками, выполз из каюты и Проктор; старик остался верен своей поношенной чесучовой куртке и голубому
платку вокруг шеи; только его белая фуражка с
черным прямым козырьком дышала свежестью материнской заботы Дэзи.
Уж было темно, когда Лукашка вышел на улицу. Осенняя ночь была свежа и безветрена. Полный золотой месяц выплывал из-за
черных раин, поднимавшихся на одной стороне площади. Из труб избушек шел дым и, сливаясь с туманом, стлался над станицею. В окнах кое-где светились огни. Запах кизяка, чапры и тумана был разлит в воздухе. Говор, смех, песни и щелканье семечек звучали так же смешанно, но отчетливее, чем днем. Белые
платки и папахи кучками виднелись в темноте около заборов и домов.
Круциферская была поразительно хороша в эту минуту; шляпку она сняла;
черные волосы ее, развитые от сырого вечернего воздуха, разбросались, каждая черта лица была оживлена, говорила, и любовь струилась из ее синих глаз; дрожащая рука то жала
платок, то покидала его и рвала ленту на шляпке, грудь по временам поднималась высоко, но казалось, воздух не мог проникнуть до легких.
Головы баб, девок и ткачей всех возможных возрастов высовывались отовсюду: красные и синие
платки,
черные, рыжие затылки и бороды, бледные лица, розовые и белые рубашки пестрели в глазах, как стекла калейдоскопа, который стали бы вертеть против свечки.
Она всегда накрывала голову белым
платком, и было странно видеть эту белую голову в
чёрной дыре кузницы.
Она уже нюхом чуяла, что Зинаиде Федоровне осталось у нас недолго жить, и, чтобы не упустить времени, тащила все, что попадалось на глаза, — флаконы, черепаховые шпильки,
платки, ботинки. На другой день Нового года Зинаида Федоровна позвала меня в свою комнату и сообщила мне вполголоса, что у нее пропало
черное платье. И потом ходила по всем комнатам бледная, с испуганным и негодующим лицом и разговаривала сама с собой...
— Уйди! — истерически закричал Ежов, прижавшись спиной к стене. Он стоял растерянный, подавленный, обозленный и отмахивался от простертых к нему рук Фомы. А в это время дверь в комнату отворилась, и на пороге стала какая-то вся
черная женщина. Лицо у нее было злое, возмущенное, щека завязана
платком. Она закинула голову, протянула к Ежову руку и заговорила с шипением и свистом...
Приехав в дом крестного, Фома застал Любу одну. Она вышла навстречу ему, и было видно, что она нездорова или расстроена: глаза у нее лихорадочно блестели и были окружены
черными пятнами. Зябко кутаясь в пуховый
платок, она, улыбаясь, сказала...
Он увидел бы, например, что между сиденьем и спинкой дивана затиснут был грязный батистовый
платок, перед тем только покрывавший больное горло хозяйки, и что чистый надет уже был теперь, лишь сию минуту; что под развернутой книгой журнала, и развернутой, как видно, совершенно случайно, на какой бог привел странице, так что предыдущие и последующие листы перед этой страницей не были даже разрезаны, — скрывались крошки
черного хлеба и не совсем свежей колбасы, которую кушала хозяйка и почти вышвырнула ее в другую комнату, когда раздался звонок Бегушева.
Между тем Юрий и Ольга, которые вышли из монастыря несколько прежде Натальи Сергевны, не захотев ее дожидаться у экипажа и желая воспользоваться душистой прохладой вечера, шли рука об руку по пыльной дороге; чувствуя теплоту девственного тела так близко от своего сердца, внимая шороху платья, Юрий невольно забылся, он обвил круглый стан Ольги одной рукою и другой отодвинул большой бумажный
платок, покрывавший ее голову и плечи, напечатлел жаркий поцелуй на ее круглой шее; она запылала, крепче прижалась к нему и ускорила шаги, не говоря ни слова… в это время они находились на перекрестке двух дорог, возле большой засохшей от старости ветлы, коей
черные сучья резко рисовались на полусветлом небосклоне, еще хранящем последний отблеск запада.
Рассматривая ее работу, Евгений ходил между баб, стараясь не замечать их, но как он ни старался, он раза два заметил
черные глаза и красный
платок Степаниды, носившей солому.
Старуха заплакала, утираясь кончиками
черного шерстяного
платка. И с привычкою, которая была у него и его братьев, кричать на мать, которая ничего не понимает, он остановился и, дрожа от холода, сердито заговорил...
Поглубже натянув картуз, Алексей остановился, взглянул на женщин; его жена, маленькая, стройная, в простеньком, тёмном платье, легко шагая по размятому песку, вытирала
платком свои очки и была похожа на сельскую учительницу рядом с дородной Натальей, одетой в
чёрную, шёлковую тальму со стеклярусом на плечах и рукавах; тёмно-лиловая головка красиво прикрывала её пышные, рыжеватые волосы.